Немой. Книга 1. Охота на нечисть. Страница 2

Я сделал шаг, и между ног у меня прокатилось что-то круглое и твёрдое. По инерции я шагнул ещё и увидел, что поросячьи глазки Тупого злорадно блестят.

– Жадный Макс! – сказал он, облизывая губы.

– Тупой, сука! – услышал я крики за спиной.

А потом грохнул взрыв.

***

Я очнулся от голода и нестерпимой вони. Пахло гнилыми овощами и мочой.

Я открыл глаза и прямо перед собой увидел жирную серую крысу. Крыса сидела на задних лапах и деловито уплетала плесневую хлебную корку. Розовый нос крысы смешно морщился, длинные усы подрагивали. Чёрные бусины глаз внимательно бегали по сторонам.

Справа и слева от меня возвышались глухие дощатые стены, вдоль которых пышно росла крапива. Я лежал в узкой щели между двумя зданиями. Судя по вони, сюда неоднократно сливали помои.

Моя правая рука сама собой метнулась вперёд и схватила крысу. Я стиснул кулак, чтобы придушить зверька, затем левой рукой оторвал крысиную голову. Разорвал тушку пополам и жадно вцепился зубами в тёплое розовое мясо.

Ох, и вкуснятина, бля! Интересно, сколько времени я нормально не жрал? Сутки? Двое?

Я посмотрел на свои руки – тощие, аж косточки сквозь кожу просвечивают. Мышц нет, одни жилы, едва прикрытые тонкой кожей.

Что за хрень со мной приключилась?

Я прекрасно помнил гнилую ухмылку Тупого и осколочную гранату, которая со стуком катилась у меня между ног.

Граната рванула, и я погиб. А теперь очнулся в теле тощего голодного доходяги. Как это могло получиться?

В голове словно что-то щелкнуло. Да так, что я чуть не поперхнулся крысиным мясом. Перед глазами быстро замелькали картинки.

***

Он был деревенским пастухом, этот парнишка. А куда ещё пристроить немого выблядка? К работе он не годится – хромой, и не понимает ни хрена. Как-то били его, сломали ногу, а он от страха тронулся умом. И мычит с тех пор, как корова. Вот к коровам и пристроили.

Он пас стадо и задремал на солнышке. А деревенские пацаны ради забавы разогнали стадо. И кнут пастушеский упёрли.

Немой до темноты бегал по лесу, разыскивая отбившихся коров и коз. Не собрал.

Он знал, что за пропавших коров его запорют до смерти. Растянут на бревне посреди улицы, привяжут верёвками и будут хлестать палками по тощей костлявой спине, пока не сдохнет. Потому что немых уродов на земле – до хрена, и больше. А корова – это корова. Она молоко даёт и денег стоит.

Он сидел в лесу и негромко подвывал, совершенно не соображая от ужаса – что делать. Потом подумал про волков и испугался ещё больше. Щёлкнут зубами, и нет Немого. И добрым словом никто не вспомнит.

Немой выбрался из леса на дорогу. Долго стоял, не решаясь пойти в деревню. Он вспомнил, как давно умершая мать говорила про дядьку Фому, который служит в Старгороде у князя дружинником. И решил пробираться к дядьке.

Елки качались от ветра и бросали на дорогу страшные чёрные тени. Сердце прихватывало от ужаса. Но он упрямо шагал, то переходя на бег, то еле плетясь.

Под утро ему повезло – он наткнулся на обоз, который вёз в город сено, репу с капустой и две бочки прошлогодних солёных грибов.

Возчики оказались добрыми – пустили к костру, накормили кашей. Расспрашивали – кто, откуда. Он в ответ устало мычал, мотая головой.

Мужики поняли только, что парнишка – сирота, и теперь идёт в город искать родных. Пожалели и взяли с собой.

На рынке он отбился от обоза и отправился искать дядю Фому. Мама говорила, что дядя Фома служит у князя в старшей дружине. Но где искать того князя с его дружиной?

Усталый и голодный, долго плутал кривыми улицами, пока не вышел к реке. Сбросил штаны и рубаху и полез купаться. Вода ощутимо пованивала – в реку сливали помои со всех прибрежных домов. Он отплыл подальше, на середину. Здесь вонь чувствовалась меньше. Долго плескался, смывая с себя дорожную грязь. А когда выбрался на берег – не нашёл одежду. Упёрли.

До самой темноты он просидел в кустах у берега, сжимая в руке медный кружок с просверленной дырочкой – оберег, который подарила ему мать. Немой всегда носил его на шее, на волосяной верёвочке. Больше у него ни хрена не осталось.

Когда стемнело, он прокрался к домам, в надежде отыскать хоть какую-то помойку и пожрать. Забился в вонючую щель между домами, и здесь вырубился от голода и усталости. А вместо него очнулся я.

***

Урча от удовольствия, я жрал крысу, торопливо обгладывая маленькие косточки. И не уследил за тем, что происходило вокруг.

Струя холодной воды окатила меня. Я мгновенно вскочил на ноги.

– Матерь божья, помилуй нас! – услышал я испуганный женский голос и увидел перекошенное лицо замарашки в грязной белой рубахе. В руках она держала деревянное ведро, из которого только что выплеснула на меня помои. Девка вытаращила глаза и раскрыла рот, собираясь заорать.

Не раздумывая, я размахнулся с правой, но девка вместо визга закатила глаза и, уронив ведро, мягко осела на землю. Ну, тем лучше!

Я схватил её за грязные босые пятки и втянул в закуток. Высокая крапива хлестнула по заднице, обожгла. Я зашипел от боли и вспомнил, что совершенно голый. Немудрено, что девка вырубилась! Пошла выносить помои, а увидела голого дохляка с крысой в зубах.

Подол девкиной рубахи задрался, оголив все её нехитрые прелести. Если сейчас сюда кто-нибудь заглянет – хорошенькую картинку он увидит. Я наклонился и одёрнул рубаху. Потом выплюнул крысиный хвост и хотел выругаться.

Вместо ругательства изо рта вырвалось нелепое мычание. Я попробовал ещё раз. Мычание стало громче, но слова будто застревали в горле. Охренеть! Ладно, с этим разберусь после. Валить надо отсюда, пока не заметили! А куда свалишь без штанов?

Осторожно выглянул из-за угла – улица была пуста. Ветер нёс мусор над дорогой. В пыли возились и кудахтали куры. Над высоким крыльцом избы справа от меня поскрипывала на ветру криво приколоченная деревянная вывеска. На вывеске была грубо намалёвана кружка.

Бля, так это кабак! Понятное дело – откуда ещё может быть столько помоев?

В голове у меня моментально созрел план. Для того чтобы привести его в действие требовались три вещи – удача, терпение и крепкая палка. Я огляделся, но ничего подходящего не нашёл. Ладно, обойдусь.

Я прижался к стене и стал ждать, временами осторожно выглядывая из-за угла.

Дверь кабака громко хлопнула. Оттуда, весело гогоча, вывалилась пьяная компания. Судя по голосам, человек пять, не меньше.

Если они пойдут сюда – придётся бежать, в чём мать родила. И это будет очень хреново!

Но мне повезло – гогочущая компания направилась в другую сторону. Я перевёл дух и стал ждать дальше, от нечего делать, оглядывая своё убежище.

Судя по хрюканью за стеной, рядом с кабаком стоял свинарник. Нижняя доска подгнила от мочи и грязной воды, по ней шла свежая трещина. По всему видно, скоро свиньи разбегутся.

Девка вздохнула, пошевелилась и захлопала на меня непонимающими глазами. Я погрозил ей кулаком и приложил палец к губам. Она задохнулась от страха и стала медленно отползать, упираясь пятками в землю.

Может, вырубить её на хрен?

Но в этот момент дверь кабака снова хлопнула. Я ещё раз погрозил девке кулаком и прижался к стене.

Пьяненький мужик привычно завернул в щель. Он пошатывался, что-то бормотал себе под нос и уже развязывал тесёмки на полотняных штанах. Тебя-то мне и надо, родимый!

Я приветливо встретил мужика прямым в челюсть. Потом схватил за шиворот и крепко приложил головой о стену сарая. Свиньи за стеной встревоженно захрюкали.

После третьего удара ноги мужика подогнулись, и он мягко упал на кучу гнилых очистков. Не теряя времени, я стащил с него штаны. Принялся стаскивать рубаху, и тут девка пронзительно завизжала. Бля, ну вот почему я её не вырубил?

Я подхватил в охапку штаны с рубахой и выскочил на улицу. Всё, что мне было нужно – забежать за ближайший угол и там спокойно одеться. Но мой запас удачи на сегодня, как видно, кончился.